В часы бодрствования она знала только одну Лору Кастельяно, заслуживавшую ее уважения. Ту, которая в соавторстве со своим шефом Дейном Оливером накануне Рождества уже на первом году своей работы в НИЗе опубликовала статью в «Американском педиатрическом журнале». Это считалось блестящим результатом. Более того, ей предстояло выступить с этим материалом на Международном конгрессе в Мехико во второй половине января. В телефонном разговоре с Барни она призналась: «Летаю как на крыльях!»

Так что своими научными достижениями она была довольна.

Первая международная конференция неонатологов проходила в Мехико с семнадцатого по двадцать пятое января 1974 года и обещала стать заметным событием. Когда дело касается спасения младенцев, о политических различиях как-то забывается.

В вестибюле отеля стоял разноголосый гул. Звучали все языки и наречия. Над изысканной мраморной стойкой регистрации красовался плакат по-испански: «Приветствуем спасителей малышей!» Ниже шел тот же текст на английском, французском и русском языках.

Как и ее коллеги по НИЗу, Лора была зарегистрирована заранее — одна из немногих привилегий государственных служащих. Ее ждали два послания — телеграмма, о содержании которой она догадалась не читая (пожелания успеха от Барни на исковерканном испанском), и надписанный от руки фирменный конверт отеля. Она решила, что здесь есть кто-то из старых друзей по Бостону и записка предвещает радостную встречу. Но такого она никак не ожидала:

Привет, моя дорогая маленькая докторша!

Почему ты не выступаешь на своем родном языке? Не забывай, что «Кастельяно» означает «подлинный кастилец». Обнимаю тебя и целую.

Твой любящий отец.

— Лора, что с тобой? — забеспокоился Дейн Оливер, стоявший в очереди за ключом от номера следом за ней. — Ты побледнела. Плохие новости?

Она помотала головой, не в силах вымолвить ни слова.

— Должно быть, от высокогорья, — заключил Оливер. — К нему надо привыкнуть. Может, пойдешь присядешь, а я тут за тебя закончу все формальности.

Она с благодарностью кивнула и поискала глазами свободное кресло. Приземлившись, Лора попыталась навести порядок в своих мыслях. Какого черта здесь делает отец?

Как убить время до одиннадцати часов завтрашнего утра, когда назначен ее доклад?

Добравшись до номера, она кинулась звонить Барни. Безуспешно. Почему именно сегодня этот трудоголик не снимает трубку? Она позвонила по служебному номеру — может, он задержался?

Но ответил только внимательный дежурный:

— У вас что-то срочное?

«Нет, — сказала она себе, — на пейджер я передавать ничего не стану. Успокойся. Прими пару таблеток, которые ты сама себе выписываешь, и ложись спать».

Наутро она встала с небольшим головокружением. Это могло быть следствием снотворного, реакцией на высоту или результатом того, что на ужин она поела острого мяса, Лора подкрепилась чашкой кофе и заставила себя положить сахар, хотя обычно обходилась без «белого яда».

«Интересно, — подумала она, — где будет сидеть отец». Это ведь не ООН, здесь врачи, представляющие одну страну, тоже могут сидеть вместе, но алфавитный порядок для стран никто не устанавливает. Луис может оказаться где-то в конце зала. А может встать у ближней к сцене двери, чтобы наброситься на нее с жаркими медвежьими объятиями.

В любом случае, сейчас ей было не до него. С того места, где она стояла, ожидая своей очереди, было превосходно слышно все, что происходит в зале. Выступающий перед ней докладчик только что ответил на последний вопрос.

На утренней сессии председательствовал краснощекий румын, настоявший на том, чтобы представлять выступающих по-французски.

Лора собрала в кулак всю свою волю и шагнула на трибуну. Она отбарабанила доклад, ни разу не оторвав глаз от текста.

Председательствующий цветисто поблагодарил ее за выступление и предложил аудитории задавать свои вопросы. Руку вскинул молодой латиноамериканский доктор. В соответствии с протоколом он представился и назвал учреждение, от имени которого прибыл на форум:

— Хорхе Наварро, факультет педиатрии, Народный университет Гаваны.

Этого следовало ожидать. Госдепартамент предупредил их, что со стороны «левого политического лагеря» возможны разного рода провокации. Но ей и в голову не приходило, что подобное может произойти с ней лично.

Почему так получается, спрашивал добрый доктор Наварро на беглом испанском, что в Соединенных Штатах младенческая смертность среди негров и латиноамериканцев выше, чем у белых?

По аудитории пронесся шепоток, отдельные возгласы одобрения, но в основном — гул разочарования и недовольства. Даже политические сторонники Наварро не одобряли его за то, что своей пропагандистской мишенью он сделал беззащитную молодую женщину.

Лора повернулась к председательствующему:

— Мне отвечать? По-моему, вопрос не имеет никакого отношения к теме моего сообщения.

Румын либо не знал английского, либо сделал вид, что не знает. Он легонько кивнул и сказал:

— Madame peut répondre[35].

«Ладно, — подумала Лора. Гнев мгновенно пересилил страх публичного выступления. — Сейчас я отвечу этому твердокаменному придурку, и не менее красноречиво!»

Она стала отвечать на том же языке, на каком был задан вопрос, причем на чистом кастильском наречии. Откуда у него эта статистика? А известно ли ему, что рождаемость среди чернокожих вдвое выше, чем у белых, а у латиноамериканцев самые большие семьи из всех этнических групп в Соединенных Штатах? (Она старательно избегала слова «Америка», поскольку представители Латинской Америки воспринимают это как проявление высокомерия.)

Она разносила его с убийственной любезностью, прибегая к формулировкам наподобие: «Не будет ли наш прославленный коллега из Республики Куба столь любезен, чтобы объяснить причину своего вопроса, не говоря уже о его актуальности?»

Наварро был не простым провокатором. Он оказался на высоте своей задачи:

— В любой так называемой развитой стране уровень младенческой смертности служит безошибочным показателем отношения властей к будущему поколению, и особенно к этническим меньшинствам.

Аудитория оживилась в предвкушении драки, а председательствующий счел излишним лишать ее такого неожиданного удовольствия и ограничивать дискуссию рамками регламента.

— Я нахожу вашу философию весьма интересной, — сказала Лора, одновременно обдумывая свои аргументы. — И я сочувствую кубинским матерям, у которых младенцы гибнут ровно в два раза чаще, чем у наших матерей, в Соединенных Штатах. Но вы, разумеется, относитесь к развивающимся странам, — ей хотелось сказать «к недоразвитым», но она сдержалась, — и мы надеемся, что научный обмен на форумах, подобных нынешнему, позволит вам улучшить ситуацию в кратчайшие сроки.